Гранатовое зернышко  - Мария Акулова

Он пришел, свои пять минут удовольствия она получила. А за удовольствие, как известно, приходится платить.

К сожалению, в ее случае – платить в условных единицах.

– Когда хозяйка выселит меня из съемной квартиры, Дамирсабирыч, я буду ночевать прямо здесь…

– Ты и так тут ночуешь, дура сумасшедшая… – следующий удар о дверь получился более глухим. Судя по всему, теперь стукнулся Дамир уже лбом, да так и остался. Устал.

– Значит, в вашем буду…

– Не ёрничай, Амине, – точно устал. – Хотя бы раз отнесись серьезно к моим словам. Если такое повторится – я тебя уволю. Это не шутка. Из зарплаты вычту. Тоже не шутка. Больше без прочтения ни один документ, полученный от тебя, не подпишу. На следующей неделе, как хочешь, выбивай нам скидку на выступление румын, которых нашла. Мы не вытянем, понимаешь? Бабочка по швам трещит, а ты выпендриваешься. Если своего ума и образования не хватает, то поверь человеку, который в этом немного ориентируется. Нам нужно время и стабильная прибыль. Я пытаюсь обеспечить и то, и другое, а ты устраиваешь детские подставы.

Оттолкнувшись от двери, Дамир направился прочь.

Понятно это было по звуку удаляющихся шагов. Опять он поступил как всегда – с одной стороны, сказал правду, а с другой, не смог удержаться от того, чтобы ее не оскорбить. Ей не хватает ума и образования…

Возможно. Вот только чуйка у нее отменная. Но о том, что этот ее «стриптизер», как его обозвал Дамир, а на самом деле мальчик-акробат, создающий собственные незабываемые шоу, принес им ту самую прибыль, он почему-то промолчал.

Зал в ту ночь был полон. И во время выступления, стоимость билетов на которое была приличным, и после, когда на сцену вновь выпорхнули бабочки, а из колонок стали доноситься танцевальные треки.

Это он деликатно упустил, а вот в очередной раз ткнуть девушку носом в то, что она явно проигрывает ему в образованности – не погнушался. Скотина.

Ничего более умного, чем шепнуть, что устраиваемые ею подставы – не детские, Амина сделать не смогла.

Война грозила продолжиться…

***

Дамир хлопнул дверью уже в собственный кабинет, выдыхая.

Он чувствовал к заразе приблизительно то же, что, несомненно, она чувствовала к нему.

За что Имагин поступил с ним настолько жестоко – для Бабаева было тайной. Девушек у друга он не уводил, на жену косо не смотрел, еду ее хвалил, ковер грязной обувью не пачкал, даже дверью Имагинского джипа не хлопал так, как только что хлопнул своей… хотя формально и все того же Имагина.

Проблему Дамир видел. Решить ее пытался, первым наперво, самостоятельно. Пробовал медитировать. Пробовал мысленно расправиться с объектом своего кровожадного неравнодушия. Думал, это поможет.

Не помогло.

Объект бесил немыслимо. Бесил вроде бы на ровном месте, одним своим присутствием. Но вот в чем проблема – веди себя при этом объект добросовестно и кристально честно, не устраивай объект козни, Миру бы совсем скоро стало совестно за свои придирки-подколки, и конфронтация прекратилась бы. Но объект ему достался просто нереально упрямый, непонятливый, или просто стерва. Стерва, получающая удовольствие от всего происходящего.

Самым простым было бы тут же выжить стерву из Бабочки. И нельзя сказать, что Мир об этом не думал. Он не просто думал, он пошел дальше. Повысил зарплату всем… кроме нее. Дал вместо кабинета каморку. Ни разу не выразил удовлетворение результатами ее труда. А труд этот часто нарочно обесценивал, чем подливал в и без того активно пылающий огонь «мира-дружбы-жвачки» бензина высшего класса.

И если иногда вечером, подводя итоги дня, недели или месяца, Дамир принимал решение извиниться, протянуть руку для пожатия, сбавить обороты, то стоило вновь увидеть Амину своими глазами, как планка падала.

Будь ему лет четырнадцать-пятнадцать, подумал бы, что влюбился, но в тридцать с хвостиком для подобного поведения нужны уже другие основания, иначе как-то несолидно…

Нет, отрицать то, что Амина оказалась крайне эффектной девушкой, он не стал бы.

Красива, стерва. Длиннонога, кареглаза, черноволоса, остро режет языком и взглядом. Гордячка, умная женщина, что бы он сам ей ни говорил, красавица. Она могла стать в его глазах идеалом, пределом мечтаний, целью, лучшей спутницей, но стала почему-то занозой.

И с этим надо было как-то жить, что-то делать.

Желательно, жить и делать не так, как это происходило с ними на протяжении последних трех месяцев.

Ровно столько прошло с момента, когда Глеб Имагин поручил им вытащить Баттерфляй из трясины, а сам смылся вытаскивать из трясины что-то другое.

Если быть честными, их с Аминой конфронтация отрицательно сказалась на темпах возвращения Бабочки к жизни. Тратя львиную долю сил на то, чтоб насолить друг другу, они с главной бабочкой несли потери на профессиональном фронте.

Амина подсовывала ему артистов, которые за день до выступления могли взбрыкнуть, а то и явно выходила за пределы своих полномочий, назначая цену за ночное шоу большую, чем Мир с Бабочкой могли себе позволить. Но и он не был безгрешен – имея возможность сократить статьи расходов, касающиеся сферы работы Амины и нет, он всегда делал выбор не в пользу первых.

Он уже запорол идею Амины относительно новой шоу-программы для самих бабочек, для которой нужно бы обновить костюмы, обзавестись инвентарем, оплатить девочкам дополнительные часы, которые будут потрачены на репетиции, а потом и на сами шоу, ведь их число и длительность смело можно будет увеличивать. Мир не был дураком. Даже больше – он был недураком, да еще и наблюдательным. И вот этот замечательный человек в нем видел выгоду от такого предложения главной бабочки, но стоило ей в очередной раз завести об этом разговор, как в Дамире просыпался козел.

Этот козел смеялся Амине в лицо, спрашивал, нет ли у нее температуры и если уж нет – то откуда она взяла, что на их шоу будут ходить люди? Хотя если и будут, то не на шоу, а на сиськи. А выделять дополнительные средства на то, что и так в наличии, он не планирует.

Это была только одна из десятка стычек их холодной войны. Хотя, может и горячей. Мир допускал даже, что все дело в том, что у обоих бурлит горячая кровь, вот они и не могут сойтись. Его восточное патриархальное нутро требует, чтобы женщина стояла рядом тихо, потупив взгляд, немного сзади за его плечом, покорно ждала, пока он все решит сам, Амина же вела себя настолько противоположным образом, что это выглядело в его глазах практически издевательством.

Не было в ее взгляде и намека на готовность не подчиниться – положиться. Она встретила его соперником, даже не партнером, чтоб на равных, не говоря уж о начальнике. Амина будто бросала вызов и требовала, чтоб он принял. Что, в принципе, он и сделал.

А еще ее очень раздражало, когда Мир обращался к ней так, как обратились бы на родине его отца.